Начинается она, если не считать эпиграфа и названия первой главы, так:

— Человек создал Зверя.

Зверь был из металла. Его так и звали: Железный Зверь.

Хотя на самом деле Зверь, конечно, был вовсе не из простого железа на изготовление его костяка пошло 53 различных сплава, в том числе: пермендюр (с высокой намагниченностью насыщения), перминавр (с постоянной магнитной проницаемостью), сендаст или альсифер (этот сплав хрупок, не прокатывается в лист, применяется в виде литых деталей), викэллой, хромаль (жароупорное фехраля), а также сплавы кунифе и кунико и многие другие, которые вы можете найти во всех энциклопедиях мира и, в частности, в Большой Советской Энциклопедии (том 40, стр. 318-321).

Все названные сплавы действительно перечислены в 40-м томе БСЭ на указанных страницах в статье «Сплавы с особыми физическими свойствами» (разве что соколовский «перминавр» там значится как «перминвар» — теперь уже не узнать: опечатка ли это или специальная ошибка).

Как пишет Наталия Черная в научной монографии 1972 года «В мире мечты и предвидения», описание это «якобы научного характера» подчеркнуто декларативно: оно задает тон всему последующему повествованию, сразу же сообщая «читателю с условностью какого рода ему предстоит иметь дело».

Как в театре без декораций: будем считать, что вот это – дом, а это — дерево. Наталья СОКОЛОВА указала меру условности, что Зверь – не какой-нибудь огнедышащий дракон, а рукотворное создание ученого. А питается он сырым мясом. Почему сырым? Да потому что его таким сделали – таковы правила игры, установленные автором. По словам Черной, «своеобразное сочетание актуальной современной тематики и сказочно-фольклорных приемов ее разработки превращает эту повесть в современное иносказание на научно-фантастической основе, в тип современной сказки – сказки XX века».

Что же касается вспоминаемого читателями эпизода, то он архитипичен (поэтому, наверное, и западает в память). Юрий Березкин и Евгений Дувакин в аналитическом каталоге «Тематическая классификация и распределение фольклорно-мифологических мотивов по ареалам» перечисляют в мотиве «K39. Кормление птицы Симург» (птица несет героя, куда ему нужно. По дороге он бросает ей в клюв куски заготовленного мяса. Запасов не хватает, он дает птице отрезанный кусок собственной плоти) под полусотню сказок разных народов.

Странности «Захвати с собой...»

3-й выпуск антологии «Фантастика» составил известный критик Всеволод Ревич. Его включили в редколлегию серии «Фантастика» в 1964 году, а так как требования его были завышенными, он, по словам другого члена редколлегии Аркадия Стругацкого, считался там снобом или даже «убийцей Ревичем». Именно Всеволод Александрович включил в сборник целую группу представителей «боллитры»: Римму Казакову, Натана Эйдельмана, Наталью Соколову и Михаила Анчарова, известного до этого, как поэт, бард и сценарист.

Предваряет подборку предисловие «От редакции», где сказано:

— Повесть «Захвати с собой улыбку на дорогу...» традиционная, «беляевская» по форме, что вовсе не мешает ей быть сугубо современной, более того – злободневной. Написанная с большим мастерством, повесть отличается и хорошим знанием капиталистического Запада.

В предыдущем выпуске «Фантастики» предисловие было от составителя. В последующем – тоже. Почему же здесь «от редакции»?

Впрочем, писать характеристику «беляевская» как положительную Всеволод Ревич бы не стал. И дело не только в том, что ничего «беляевского» в повести нет. Просто он не любит Александра Беляева: «книги его бездарны, не в оскорбительном смысле слова, а в прямом — без дара, без искры Божьей». Это написано Ревичем в посмертной книге 1998 года, но такое же отношение проскальзывает в его публикациях и в предыдущие десятилетия, не смотря даже на когда-то написанную положительную сквозь зубы юбилейную статью к 100-летию.

Еремей ПАРНОВ в книге «Фантастика в век НТР: Очерки современной научной фантастики» 1974 года так охарактеризовал повесть:

— Новые возможности фантастики продемонстрировала Наталья Соколова. Ее увлекательные повести "Захвати с собой улыбку на дорогу" и "Пришедший оттуда" обращают на себя внимание мастерским переосмысливанием, казалось бы, давно установленных истин. Фантастика для Соколовой лишь средство для выявления и анализа подспудных процессов сознания и бытия. Это новое направление в фантастике, которое, пожалуй, можно было бы назвать философской сказкой.

Насчет философской сказки, пожалуй, точно. А вот все остальное – невнятно. Еремей Иудович, человек умный, все прекрасно понял, но решил свое понимание не афишировать.

Ведь для того, чтобы ответить на вопрос: о чем на самом деле «Захвати с собой улыбку на дорогу...», необходимо углубиться в биографию автора.

Биография

Отцом Натальи СОКОЛОВОЙ был Виктор Гинзбург, родной брат литературоведа Лидии Яковлевны Гинзбург, автора «Записок блокадного человека». Он перебрался из Одессы в Москву в 1922 году, в 1924-м совместно с Давидом Гутманом основал Московский театр сатиры и был всем известен (и остался в истории театра) как Виктор Типот. Сценический псевдоним полностью вытеснил настоящую фамилию. Несколько десятилетий родные, приятели и даже коллеги больше знали и звали его дочь как Ату Типот.

В ее куцых биографиях неизменно сообщают, что она была (примерно с 1935 по 1937 год) первой (гражданской) женой Константина (на тот момент еще Кирилла) Симонова. Они оба учились в Вечернем рабочим литературном университете, в 1936 году переименованном в Вечерний Литературный институт при СП СССР. Именно об их взаимоотношениях – поэма Симонова о том, как уходила любовь, «Пять страниц». Их сокурсники (курсом младше, курсом старше) — Маргарита Алигер, Евгений Долматовский и Михаил Матусовский.

В предисловии к отрывкам из дневников уже 1938-1941 годов («Вопросы литературы» №2 за 1998 год) Наталья СОКОЛОВА пишет:

— Я в эту пору окончила Литинститут, печатаюсь как литературный критик (статьи о творчестве Адалис, Долматовского и др.). Мужа моего П. П. Соколова в эти страшные предвоенные годы дважды арестуют, дважды он чудом выходит на свободу, больной, измученный, оскорбленный.

Дневники Наталья СОКОЛОВА писала с раннего детства. Опубликована лишь малая их часть. Но даже из этих обрывков из отрывков видно: она не оглядывалась, о чем можно было излагать на бумаге даже втайне от всех, а о чем нет. Такие записи могли быть и были свидетельствами обвинения. В упомянутой публикации из дневников 1938 года – политические анекдоты, за которые реальные люди получали реальные сроки (она всю жизнь собирала такие анекдоты).

В монографии Александра Архипова и Михаила Мельниченко «Анекдоты о Сталине» (М.: ОГИ, 2009) помимо источников из архивов допросов ГПУ-НКВД, мемуаров и зарубежных публикаций указан ее дневник 1926 года -10-летней девочки!

В конце 30-х, 40-е и 50-е Наталья СОКОЛОВА участвовала в московской писательской «тусовке» (работала в отделе критики «Литературной газеты», а потом – «Нового мира»), знала всех и ее знали все. Многое из официальной и неофициальной тогдашней писательской жизни нашло отражения на страницах дневников (в том числе подоплека ряда стихов, газетных и журнальных публикаций). Ссылки на дневники с указанием на фонды ЦГАЛИ можно встретить в ряде исследовательских материалах о том времени. В этом архиве хранится также ее исследование, которое за все прошедшие годы никто так и не решился опубликовать. Называется оно «Антикосмополитизм.1948-1949» — около тысячи страниц документального повествования, основанного на дневниковых записях и опросах участников событий, связанных с борьбой с «безродным космополитизмом». А кампания была достаточно страшненькая, немало оказалось тех, кого она напугала надолго и гораздо сильнее событий условного 37 года.

Много позже, в 80-х, в эссе, ставшим классическим, «И заодно с правопорядком», опубликованном в третьем выпуске «Тыняновского сборника», Лидия Яковлевна ГИНЗБУРГ так объяснила механизм этого испуга:

— Среди проработок 46-53-го нарастал испуг, у интеллигентов чувство обреченности. Возникло оно из повторяемости (повторения не ждали), из ужаса перед узнаваемой и, значит, неизменной моделью. Кто-то сказал тогда: «Раньше это была лотерея, теперь это очередь».

Трудно быть Человеком

А вот теперь вернемся к повести «Захвати с собой улыбку на дорогу...». Когда в 1986-м она, наконец, была переиздана в составе сборника «Осторожно, волшебное!», там был указан год написания – 1963-й.

Толчком к ней стали известные встречи первого секретаря ЦК КПСС Никиты Хрущева: 1 декабря 1962 года – с художниками-авангардистами в Манеже и две встречи в Кремле с художественной интеллигенцией — 17 декабря 1962 года и 7 марта 1963 года, знаменующие конец оттепели.

То есть — те же самые события, которые сподвигли братьев Стругацких на «Трудно быть богом» (до этих встреч роман двигался ни шатко-ни валко с другой темой и другим названием):

— Одно стало нам ясно, как говорится, до боли. Не надо иллюзий. Не надо надежд на светлое будущее. Нами управляют жлобы и враги культуры. Они никогда не будут с нами. Они всегда будут против нас. Они никогда не позволят нам говорить то, что мы считаем правильным, потому что они считают правильным нечто совсем иное. И если для нас коммунизм – это мир свободы и творчества, то для них коммунизм – это общество, где население немедленно и с наслаждением исполняет все предписания партии и правительства.

Ровно об этом – и повесть Натальи СОКОЛОВОЙ. О коммунизме речи, правда, не идет: события проистекают, как настаивают немногочисленные рецензенты, где-то в капиталистической Европе. Правда, в самой повести сказано несколько иначе:

— Дело происходило в... Ну, как бы вам сказать, где? Говорят — в "некотором царстве, в некотором государстве". Но я скажу точнее: дело происходило в Европе. Европа — одна из частей света... Географические координаты крайних точек Европы: на Севере — 71° 08' северной широты, на Юге — 35° 59'50" северной широты, на Западе — 9°34' западной долготы (мыс Рока на Пиренейском полуострове), на Востоке — 67° восточной долготы (полярный Урал).

Все поняли? Для тех, кто не понял, повторю медленнее: «на Востоке — 67° восточной долготы». Если смотреть по карте, эта долгота — чуть правее уральского хребта.

Есть и прямая аналогия: первый секретарь – первый министр:

— Вы недовольны? Вы говорите: "Как же так? Полагается, чтобы в сказке были король и королева". Вы покачиваете головой? Но ведь это не просто сказка, а современная сказка. Королевы не будет совсем, честно предупреждаю, мне просто не до нее. А вместо короля будет первый министр, ничего не поделаешь.

А по принципу: чтобы не заподозрили, говори прямо обратное (не высокий блондин, а брюнет-коротышка), первый министр стал шахматистом, философом и богословом, знатоком древних языков и любителем (конечно же!) современного искусства:

— Я хочу, чтобы вы еще взглянули на этот этюд Люсьена Фрейда, внука знаменитого психолога. Он соединяет, как мне кажется, наивный подход примитивиста с изощренным чувством фантастического и призрачного, характерным для сюрреалистов. А в то же время близок к немецкому экспрессионизму, к так называемой "новой вещественности" Дикса и молодого Гросса...

(по поводу Люсьена Фрейда, с учетом его дальнейшего развития после 1963 года, – довольно тонкое наблюдение).

Впрочем, зря я об аналогиях: как и у Стругацких реальные события здесь переплавились в викэллой или хромаль — совершенно органичный текст, не замыкающийся в сиюминутную повестку. В сказочной повести Натальи СОКОЛОВОЙ нет ни грана публицистики или аллегории. Она как «Дракон» Шварца, и как «Трудно быть богом» универсально-всевременна и грустно-горьковата перед истиной об узнаваемой и неизменной социальной модели:

— Отвезите меня... к Зверю. Не могу с людьми. С людьми мне страшно.

— Мне тоже, — тихо сказал Человек.